Во время войны в тылу имелся объяснимый дефицит мужчин, но не до такой степени, чтобы совсем себя не уважать! У Милки было деревенское целомудренное воспитание и очень живой и цепкий ум, которого иные мужчины побаивались как огня. На её фоне внутренняя пустота и душевная никчёмность многих претендентов быстро вылезали наружу. А медсестра от природы имела точную и верную самооценку, а еще железную волю. Все это создало удивительно редкий экземпляр человека. И в довершение ко всему она умела слушать своё сердце. А оно сейчас затрепетало, и ей необходимо было самой во всём разобраться. Алексей ей нравился, даже очень, но то, что он не местный, останавливало девушку. «У нас так, а у них совсем иначе. Надо узнать его лучше, а время покажет. В случае чего, оно же и вылечит. Посмотрим, поведёт ли себя герой по-геройски?» – думала она, оставаясь одна.

Наконец Милка освободилась от дел и не без волнения пошла с Алексеем погулять. Они пришли к старому заброшенному вишнёвому саду на высоком берегу Унаца. С него открывался удивительный вид. Река описывала широкую подкову. На дальнем повороте ниже по течению виднелись белые домики с синими крышами. Это заканчивался Дрвар. Сады террасами спускались к реке. Прямо напротив них находился широкий песчаный пустынный плёс. Чуть выше по течению сияла беленькая колоколенка мужского монастыря Святого Макария с красной черепичной крышей. Вечернее солнце окрасило всё, от вишнёвых лепестков до стен монастыря, в светло-медный цвет.

Милка и Алексей шли высокой кромкой берега. Старший сержант с восторгом рассказывал ей о речке Суре, на берегах которой расположилась Пенза.

– Странное название города, – лишь бы не прерывался разговор, сказала Милка.

– Мой дед в детстве говорил, что по одной очень древней легенде первый слог означает «огонь», а второй – «вода». В целом получается «огненная река». Красиво. Ты не находишь?

Милка не слушала, о чём говорит Алексей, её больше завораживало то, как он это делал, – она упивалась звуками и тембром его голоса. Неожиданно девушка оступилась, но он успел её подхватить и прижать к себе. Молодые люди застыли, обнявшись, и испуганно смотрели друг на друга. Так они стояли долго. И Алексей решил: раз его не отталкивают, значит, нужно развивать успех. По старой привычке разведчика опасливо осмотрелся по сторонам и быстро поцеловал медсестру. В короткое прикосновение к губам он почувствовал, что они открылись ему навстречу.

Посмотрел в её огромные зелёные глаза – там прыгали бесенята. Видимо, чувства Алексея легко читались на его лице, так что медсестра засмеялась. Через секунду её смех подхватил старший сержант. Он снова потянулся к ней, но Милка остановила его, прижав два пальца к губам. Приняв запрет как должное, он начал целовать ее тонкие и длинные пальцы. У девушки не было сил прервать эти ласки. Она откинулась назад. А потом неожиданно, взяв в ладони голову бывшего полкового разведчика, Милка смачно поцеловала Подкопина в губы и убежала от него. Тот кинулся следом. Медсестра скрылась сначала за одним деревом, потом за другим, у третьего он её настиг. Милка прижалась спиной к дереву, пристально и игриво смотрела, как Алексей к ней подходит. Он обнял её так, что она даже глухо охнула.

– Я сделал тебе больно? – испугался бывший разведчик.

– Ты сделал мне хорошо, – сказала Милка и запечатала его губы своими.

* * *

Три дня отпуска пролетели как один миг. Боец личной охраны Тито заступил на дежурства. В очередное патрулирование, обходя дальние закутки пещер, в которых располагался Верховный штаб, Алексей в одном из закутков столкнулся со Зденкой.

– Здравствуйте, товарищ Алёша! – приветствовала она его.

– Здравствуйте.

– Хотела бы с вами кое-что обсудить, но с глазу на глаз. У меня к вам вопрос как у члена Верховного штаба.

– У меня есть только десять минут.

– Мне хватит. Отойдём.

Паунович зашла в небольшую пещеру, пол которой был почему-то застелен досками.

– Почему вы, товарищ Алёша, стали хуже относиться к своему долгу? Вы стали реже появляться в ставке, постоянно рвётесь в рейды, операции. Хотя в самом начале перед вами ставилась абсолютно иная задача – охрана расположения Верховного штаба, жизней его членов и лично товарища Тито.

Во время разговора Алексею всё время мешал какой-то посторонний шум. Он стал озираться, пытаясь найти его источник. Но разговаривать и искать одновременно было сложно. От этого нарастало раздражение.

– Если постоянно крутить головой, – не без ехидства заметила Паунович, – то легко проглядеть что-то по-настоящему важное.

– Первое. Для замечаний подобного рода у меня есть непосредственный командир. Второе. Упрёк приму только от него или от маршала. И третье: место мужчины – в бою.

– А я думала, место мужчины рядом с красивой женщиной.

Алексей с некоторым вызовом подошёл вплотную к Зденке, наклонился к уху и тихо произнёс, чеканя каждый слог:

– Это женщина должна быть рядом, а не мужчина. Это первое. А второе – я не предаю членов стаи, ибо волк, предавший волка, становится шакалом. Предаёт только человек, потому что нет животного более подлого, чем он. Проще самому сдохнуть, чем изменить своим.

– Царица Небесная, – воскликнула ошарашенная Даворянка, – сколько слов от великого молчуна! Теперь замолчишь на полгода или на год?

– В русском языке к людям, которых связывают только деловые отношения, – последние два слова бывший полковой разведчик выделил интонационно, – применяется уважительная форма «вы». Партизаны спасли меня. И долг свой перед ними я выполню до конца.

Девушка против собственной воли с восхищением смотрела в тёмные глаза Подкопина. А он не отводил взгляда, в котором смешались лед со сталью.

– Другого ответа я и не ожидала.

– Вот и прекрасно.

Паунович вынесло из пещеры. Но Подкопин уже не обращал на это внимания. Оставшись один, Алексей стал обследовать пещеру с целью найти источник шума. Вскоре он понял, что звук идёт из-под пола. Он встал на колени и приник к щели в полу. И увидел, как внизу вырывается на свободу небольшая подземная речушка, до которой невозможно добраться с берегов. Везде отвесные скалы, в которых река за века прорубила тоннель. Алексей отметил, что попасть в воду можно, только спустившись на чем-то или спрыгнув с риском для жизни.

Закончив обследование, Подкопин с лёгким сердцем покинул грот и продолжил патрулирование.

* * *

На следующее утро Алексея позвал Никита Прокопенко. Он его позвал, а не приказал явиться. Подобного рода нюансировку чекист чуял кожей. Подкопин имел право отказаться, но пошёл, лелея робкую надежду узнать хоть что-нибудь о Катюше. По ночам в госпитале он часто думал о ней. Прошло несколько месяцев после их вынужденной разлуки, а как всё изменилось! Вопрос «Как быть?» уже не стоял. Появилась Милка, которая в буквальном смысле вдохнула в него жизнь. Катя нравилась, но их роману не суждено было развиться в серьёзное чувство. И потом, она, может быть, считает его погибшим, ей не известно ничего про немецкий госпиталь, лагерь и его освобождение. Клятв друг другу они не давали, а в жизни всякое бывает. Он решил, что попытается через чекиста узнать, что с Семеновой и можно ли с ней как-то связаться. И тогда честно ей всё и рассказать.